О чем молчат подростки? Интервью с 17-летним режиссером Николаем Лысенковым и актером Василием Колпаком

В День города на Творческом бульваре 17-летний Николай Лысенков из Москвы (сын телеведущего программы «Сам себе режиссер» Алексея Лысенкова) представил жителям Чебоксар свой короткометражный фильм – историю о парне, отчаявшемся настолько, что, возможно, он вот-вот решится на последний в своей жизни шаг. Это картина о подростках, сделанная подростками. Над ней работали ребята от 12 до 19 лет. Мы встретились с режиссером Николаем Лысенковым и исполнителем главной роли Василием Колпаком, чтобы узнать, о чем они не смогли молчать.

Дети переживают переходный возраст по-разному: кто-то замыкается в себе и молчит, кто-то выплескивает на окружающих шквал эмоций…

Каким образом Чебоксары появились в вашем списке городов, где проходят премьеры?

Николай Лысенков: Мы сотрудничаем с «Социальной палатой» [прим.: союз социально ориентированных некоммерческих организаций]. И они в рамках разных мероприятий делегируют нас в регионы для популяризации нашей картины. Первыми в списке были Чебоксары. Произошло очень приятное и символичное совпадение: оказывается, «девиз» Чувашии – «Мы были, мы есть, мы будем» [прим.: стихотворение чувашского поэта Петра Хузангая  «Были мы, и есть, и будем», или на чувашском: «Эпир пулнă, пур, пулатпăр»], а название нашей картины «Я был. Я есть. Я буду». Чебоксарцы для меня – отзывчивые люди, улыбающиеся, думающие, задающие вопросы. Очень много у вас социально активных граждан.

А как они реагировали на фильм?

Николай: Я знаю, что такое уличные показы, и боялся, что будет абсолютная рассеянность внимания зрителей. Особенно я переживал насчет показа в День города, потому что кругом люди веселятся, играет громкая музыка – а у нас социальная молодежная драма о подростках, о взрослении, о разрушении такого социального института, как семья. Но тем не менее три раза подряд был аншлаг [показ был у Национальной библиотеки]. На последнем показе уже стемнело, половина зрителей убежала на другие мероприятия, а половина, несмотря на то что ярмарка [прим.: Творческий бульвар] закрылась, оставались, вступали друг с другом в дискуссии.

Я никак не ожидал, что реакция зрителя будет настолько активная. Были те, кто подходил и говорил, что есть недочеты, но ни одного негативного комментария я не услышал. Подходили подростки, подходила бабушка, которая прожила огромную жизнь и видела очень много всего, и со слезами на глазах сказала: «Спасибо за то, что вы делаете, потому что это по-настоящему, потому что это нужно, потому что это действительно то, что надо показывать людям». Профессор Олег Волков из чебоксарского Политеха подходил и говорил, что это надо вводить в школьную программу. Такое дорогого стоит.

– Ты рассчитывал на подобный эффект, когда вы начинали работать над фильмом? 

Николай: Мы же говорим об общественных язвах, о культурных проблемах, о проблемах среди агентов социализации. Поэтому я сразу понимал, что снимая эту картину, вряд ли смогу изменить мир, все-таки этим должно заниматься государство. Основная задача была сказать об этом, навести на мысль. На премьерном показе в Москве были политики из Госдумы Светлана Журова и Сергей Железняк. Светлана Сергеевна направила нас на «Тавриду» (молодежный форум в Крыму), а Сергей Владимирович посодействовал в ряде показов и договоренностей. То, что власть пошла на контакт, «Социальная палата» вступила с нами  в диалог, для меня важно, этого я и добивался.

Мы ездим, показываем фильм и разговариваем с людьми. Не знаю, может, это мой юношеский максимализм или подростковый романтизм, но я вижу в глазах подростков и родителей какой-то момент осознания: «А ведь действительно, надо немного изменить свое отношение к ребенку, а ведь действительно есть вот эти проблемы». Мы часто живем в абсолютных иллюзиях, что все в порядке. Но когда тебе это показывают на экране – и самое страшное, что ровесники ваших детей говорят об этом, – вот тогда к ним этот сигнал попадает в головы, и они начинают задумываться.

«Если бы мне это было чуждо, я бы об этом не снимал, потому что это вранье!»

Вам 17 и 19 лет. У вас у самих переходный период закончился недавно. Как вы переживали это непонимание с родителями?

Николай: Когда режиссер снимает о том, с чем не знаком, тогда «возникает неправда», как говорит один из мастеров ВГИКа. И зритель не верит, не идет на контакт, не будет сопереживать. В нашем поколении Z развивается эгоцентризм, то есть абсолютная отрешенность от той реальности, что вокруг есть любящие тебя люди, о которых тоже надо думать. Но нет: есть только я, центр вселенной. Да, я сталкивался с этими проблемами.

Василий Колпак (главный герой фильма): Я рано начал ездить на всякие съемки и воспитывал родителей, что не надо за меня переживать, со мной все будет хорошо, я с головой, я адекватный. Не знаю, от кого это зависит, от ребенка или от родителя, но когда я чувствую, что сейчас будут крики, оры, говорю так: «Давайте присядем, пожалуйста, я вам объясню. Я не пью, не курю, у меня компания очень хорошая, все ходят в театры. Нет такой бандитской мафии, которая ездит на тонированных заниженных девятках, пугают девушек. Такого не было никогда». Ну и как-то такие разговоры очень помогали.

Николай: И многие сюжеты из нашего фильма основаны на реальных событиях. Мы во время съемок несколько корректировали сценарий и подстраивали его, вспоминая и полагаясь на свой опыт. Мы очень боялись наврать.

Василий: Смена начиналась в десять утра, уже должны идти съемки, но мы могли сидеть с Колей, обсуждать до четырех вечера, а вся команда ждала. Например, я не согласен: «Так люди не говорят, я не могу так сказать! Ну, давай смоделируем: ты Лиза, я Саша». И мы вживались в роль, придумывали.

Какая сцена тебе показалась самой сложной?

Василий: Было три эмоциональные сцены. Одна – когда отцу становится плохо с сердцем. Штук 60 дублей сделали. Еще сцена ругани с папой и кульминационная сцена на крыше. Было очень холодно, -27. Шестнадцатиэтажный дом, в полный рост было встать практически невозможно. Мы отпустили всех греться, сами мерзнем, ходим, придумываем какие-то склейки. И тут Коля решает: «Мы будем делать это одним кадром». И меня это как-то подрубило.

Вы сделали фильм молодежной командой. Это была принципиальная позиция?

Николай: Так это было бы очень странно, если бы в очередной раз взрослые дяди снимали кино о подростках. В ходе проекта многие из нас приходили одними людьми, а выходили совершенно другими, с представлением о том, что такое жизнь и насколько она ценна. Они все это переживали, они понимали, о чем снимают кино: не о Человеке-пауке, не о Бэтмене, а о том, что у них дома происходит. Возможно, поэтому фильм получился таким глубоким.

– Сколько человек было задействовано?

Николай: Человек под тридцать. Мы снимали полгода, поэтому число колебалось.

Василий: Ну оно колебалось еще и потому, что Коля очень жесткий режиссер. Это будущий тиран, я считаю (смеется). Он дал задание. Кто-то не выполнил. Почему? Когда начинается «ну… понимаешь…», ответ один: «до свидания!»

Николай: Я очень трепетно отношусь к искусству. Если режиссер говорит, что нужен бордовый шарф в горизонтальную полосочку, значит так надо! И любой человек, который понимает хоть чуть-чуть, что такое искусство, принесет именно этот шарф. Мне не надо приносить голубой шарф, мы занимаемся кино! Его надо уважать! Это то, что будут потом смотреть люди, они будут переживать! Если вы принесли голубой шарф вместо красного, вы наврали зрителю, вы не уважаете его, вы не уважаете искусство. Кино строится на деталях. Вася абсолютно прав, я жесткий режиссер, потому что я не допускаю халтуры и лени.

Если вы хотите заниматься ребячеством, если для вас не важен цвет какой-то декорации, идите, пожалуйста, в телевидение. Не хочу никого из телевизионщиков обидеть, но все-таки это более свободная форма творчества.

Василий: Я считаю, должна быть просто-напросто дисциплина. Если назначили репетицию на 9 утра, почему ты можешь себе позволить прийти в 9.03? Должна быть дисциплина везде, не только в искусстве.

– Коля, ты учишься в школе. А режиссуру ты изучаешь где-то параллельно?

Николай: В детском международном центре «Орленок» проходит форум экранного творчества «Бумеранг». Я туда приехал, посмотрел на людей, очень сильно удивился, я не знал, что бывают такие сумасшедшие люди. Ночами не спят, что-то пишут, придумывают, лепят, фотографируют, кто-то кого-то гримирует, продюсер ругается из-за того, что кто-то опоздал или не пришел.

Господи боже мой, что за жизнь такая интересная? Ладно, давайте я себя попробую! Пошел в мультипликацию, практически устроил там пожар, спалил все, что только можно. Мой руководитель сказал: «Мальчик, иди отсюда и не возвращайся!» Я везде эту фразу повторяю, она у меня впечаталась в память. Я и не вернулся.

Телевидением у меня папа занимается очень долго, я с детства на площадках. Сразу понял, что оно мне не очень симпатично, там творчества мало, конвейерное производство. И пошел в кино. Мой первый куратор – Илья Белостоцкий. Ну, и в этом же году я попробовал снять свой первый фильм. Начинал просто из-за интереса, меня это дело влекло, я мог удовлетворить свои какие-то амбиции, поруководить коллективом, воплотить идеи.

Но чем старше я становился, тем больше понимал, насколько эта профессия предоставляет уникальную возможность сказать что-то широкому кругу людей и насколько вообще кинематограф является одним из величайших искусств.

В начале интервью ты четко разделил, что проблемами социализации должно заниматься государство, а не искусство. Как ты считаешь, оно справляется?

Николай: Ну возможно, я буду несколько радикальным в своих высказываниях, но пока я не занимаю каких-то особых постов, имею право говорить об этом. Я считаю, что государство в качестве некоего воспитателя, в качестве субъекта, который должен выдвигать какую-то идеологию и нравственно воспитывать своих граждан, со своей функцией не справляется. Наше поколение развивается в мультикультурной среде. Для нас не так важны цвет кожи и национальность, ну для большинства во всяком случае. Но в этой мультикультурной среде должны стоять какие-то ограничения и барьеры. Например, культура нашего поколения. К чему привело то, что государство не воспитывает и не вкладывает в людей то, что Чайковский – это фундамент вашей культуры, то, что Толстой – это фундамент вашей литературы, то, что это ваша история?

Что у нас сейчас самое популярное вообще среди молодежи? Как это называется? Батлы?

– Версус батл?

Николай: Давайте посмотрим, какое замечательное название у одного из этих людей? Гнойный! Какое высокопарное слово! Это что за бескультурье?! Это вот этим сейчас увлекается наша молодежь! Эти люди будут сидеть на постах министров, депутатов, чиновников. Мне очень любопытно, какой закон сможет мне предложить Слава КПСС [прим.: он же Гнойный]?

– Ты ведь тоже молодежь. И есть твои друзья, которые увлекаются тем же, чем и ты. И таких тоже много.

Николай: Нет, таких достаточно мало. Я не имею ничего против современных субкультур. Но я считаю, что отрекаться от классики нельзя. И государство с этой точки зрения не социализирует и не воспитывает молодежь никак. И эти попытки связаться с молодежью – абсолютно дурная идея пригласить блогеров в Госдуму, которую вообще просто восприняли все с юмором, не более того. Это все не то, не так с нашим поколением надо разговаривать.

А как?

Николай: Через тот же YouTube. Без лишнего официоза.

– Вы смотрите блогеров в ютубе?

Николай: Нет, я не смотрю никого.

Василий: Да, конечно. У меня другая позиция, чем у Коли. Я считаю, нравится-не нравится – это другой вопрос, но нужно знать, понимать, что происходит. Я не то что прям смотрю намеренно, я открываю «Тренды», смотрю, кто там. Я знаю, кто такой Александр Тимарцев – Ресторатор [ведущий Версус батла], знаю каких-то МС. Поднялся хайп вокруг Оксимирона и Славы КПСС – я как человек, который живу в этом веке, должен их знать.

Николай: Я в этом плане имею такую же позицию, как и Вася. Я изучаю, знакомлюсь. Так или иначе я работаю в медиапространстве, я должен понимать, на каком языке нужно разговаривать с современной молодежью. У меня молодежная кинокомпания «КубМедиа», в ней почти 50 человек. Уверен, что половина из них точно очень сильно интересуется всеми этими Версус батлами и прочим. Но считаю, что пора формировать совершенно другие тренды.

Нет, я не предлагаю всех водить на балеты каждый день. Да ради бога, слушайте вы Сергея Шнурова, Оксимирона, еще этих представителей узких субкультур. Мы живем в свободной, слава богу, стране. Но не теряйте связи с прошлым. А современная молодежь абсолютно дезориентирована. И почему я так против? Мы в XXI веке живем, а люди интересуются тем, как красивей друг друга оскорбить! Вот это проблема. Подростки современные асоциальны, считают, что все вокруг враги. Я очень часто езжу и вижу эту молодежь, это страшно.

На показе фильма ты сказал: проблема в том, что подростки постоянно сидят в гаджетах. Ты винишь интернет-среду в такой ситуации?

Николай: Интернет-среда ˜– это великолепная, уникальная возможность мимолетно получать полезную информацию. Нет, не надо вводить какой-то контроль, я абсолютно не согласен с программами, которые сейчас запускает Роскомнадзор. Это абсурд, это ни к чему не приведет, это опять ущемление прав человека. Они пытаются через жесткие формы воспитать молодежь.

Мы центениалы [дети, родившиеся после 2000 года], мы привыкли к свободе, огромным потокам информации. Если на нас начнут давить, мы очень агрессивно будем на это реагировать. И правительство этого понять не может. Нас пытаются ущемить, ущемить, ущемить. Рано или поздно, Навальный будет – не потому что он Навальный, а потому что он предлагает противоположное правительство. И людей он будет собирать не сотни тысяч, а уже десятки миллионов.

Я никак не виню сеть в этом, просто родителям нужно разговаривать со своими детьми с раннего возраста, когда им уже планшет дают в руки. Интернет – это огромное пространство бесконтрольное, где ты сам вправе для себя создавать фильтры, решать, чему верить, а чему нет. Но вводить контроль, ограничения, блокировки – никогда ни к чему хорошему ущемление прав не приводило.

– Социальная драма – сложный некоммерческий жанр. Какое кино вы хотели бы снимать в будущем?

Василий: Я просто хочу заниматься тем, что мне нравится. Все жанры хороши, кроме скучного. Если Коля больше сторонник Тарковского, то я поклонник Василия Шукшина, где есть идея, есть над чем подумать, но все понятно. Или Чехов. Вообще люблю пьесы, потому что там я могу фантазировать. Написано «Привет!» – я уже сам себе додумываю, какие у них отношения, как он это говорит. Учусь на режиссерском факультете, снялся в качестве актера. Я не могу пока сказать, какое кино я хочу снимать и будет ли оно. Может, меня занесет на телевидение, может, в театр.

Николай: Моя задача – создать медиацентр, который будет производить продукты двух категорий. Первое – это вопрос потреба, это то, что нужно людям, но при этом я буду вкладывать туда культурные коды, которые будут народ так или иначе, без агрессивных методов воспитывать, окультуривать. Я же реалист, понимаю, что, если ты хочешь снять кино так, как ты его видишь, нужны деньги. Государство не даст денег на фильм, который несет радикальные настроения или как-то противоречит действующей власти, критикует ее. Вряд ли в этом случае ты получишь средства от Фонда кино.

В общем, на этой категории я буду зарабатывать, чтобы раз в какое-то время снимать кино. Настоящее, искреннее. Это не будут «Трансформеры». Я не осуждаю «Трансформеры», отличная, замечательная, качественная жвачка. Но я хочу снимать кино для подумать: социальные драмы, или фантастику, или еще что-то. Не знаю, пока только ищу себя, приемы, почерк себе подбираю. Пока рано говорить, мне только 17 лет. Но то, что я буду снимать кино для подумать и для людей, – это точно.

Настя Алексеева, cheb.media. 

Обсудить на форуме